Владимир Микушевич: загадочный мифотворец

Сегодня ровно год, как мы живём без Владимира Борисовича Микушевича. До сих пор не могу полноценно в это поверить. Такое ощущение, что этот год мы живём с ним даже более плотно и насыщенно, чем раньше.

За этот год вышла ещё дюжина выпусков "Магистра игры", вышли несколько его новых интервью, опубликован основной труд последних лет его жизни - наиболее точный перевод "Фауста" (см. о нём тут: https://www.ng.ru/subject/2025-02-26/9_1262_complexity.html ). Иными словами, создатель мифа о Платоне Демьяновиче Чудотворцеве, активно продолжавшем жить после своей, как оказалось, мнимой смерти сам оказался в центре своего мифа. Ибо Микушевич с самого начала был не только человеком, но и мифом. Ибо, как известно из уст одного из прототипов Чудотворцева, миф есть развёрнутое магическое имя, есть в словах данная чудесная личностная история. А у Микушевича она всегда была чудесной и превращала в сказку (строго по незабвенному Новалису) всё, к чему он прикасался своим словом.

Русской культуре ещё предстоит в полной мере оценить Микушевича как философа, поэта, прозаика, литературного критика, переводчика. На это усвоение могут уйти десятилетия. Но они точно не будут потрачены зря.

Знаменитую фразу Мефистофиля в своём переводе "Фауста" Микушевич передал так: "Часть силы я, которая царит, Желая вечно зла, но лишь добро творит".

Эту фразу спекулятивно используют для оправдания зла разного рода дьяволопоклонники, что хорошо известно по дискурсу Воланда в булгаковском романе. Но, разумеется, ни Булгаков как автор не разделял этот дискурс, ни тем более Гёте как автор не разделял дискурс Мефистофеля, а прямо всем своим "Фаустом" осудил и опроверг его.

Как известно со времён Шпенглера, фаустовский соблазн (включающий в себя технократию) оказался определяющим для новоевропейской, романо-германской культуры. Вот почему Ник Лэнд повёлся на столь простой бесовский трюк. И это несмотря на крайнюю примитивность фразы Мефистофеля, на то, что сам же Гёте ярко её опровергает. Трудно поверить, что весьма эрудированный и разумный Лэнд оказался, мягко говоря, совершенно не умным по части понимания данной фразы. Лэнд использовал её как оправдание классического неолиберализма и "невидимой руки рынка", признав её сатанинскую, мефистофелевскую природу: мол, они хотят лишь зла, но в итоге для общества приносят благо, по Мандевилю и Адаму Смиту.

Конечно, никакой традиционалист не может повестись на столь дешёвые бесовские соблазны. Однако они стали популярны у нашей полуобразованной интеллигенции с шаляпинских времён. В определённой диссидентской среде стало модным восхищаться мефистофелями/воландами (а не Гёте и Булгаковым, как следовало бы, будь эта среда чуть поумнее). Вот почему когда кто-то из журналистов задал Микушевичу в лоб вопрос: "Если бы Вам довелось встретить Мефистофеля, чтобы Вы ему сказали?" Владимир Борисович дал единственно возможный ответ: "Я бы попросил этого беса немедленно уйти и никогда больше ко мне не приближаться". В этом принципиальное отличие русской и христианской мысли Микушевича от той бездны, куда пытается утянуть западную мысль Ник Лэнд.